Часть первая: Отступник.

И молвил   хранитель Тьмы:
<Ты, прошедший путь Света,
Подумал ли  ты  обо  мне>?
И  молвил  хранитель  Света:
<Ты, прошедший путь Тьмы,
Подумал ли ты  обо    мне>?
Пепел и Жемчуг,
Крылья и Сталь,
Воедино навстречу ему.
    
Летопись.

Глава I
Познавший.

- Черт,  во куда забрались, неймется им что ли... 
Варис стер с лица снег.
Вереница озябших и озлобленных людей, медленно поднималась
по обледеневшей козлиной тропе в северо-восточной оконечности
Великого Северного хребта.
Буря разыгралась нешуточная. Ладно бы, только ветер, так еще и
эта ледяная взвесь, словно сонмы тысяч пчелиных жал, находя самую
что ни наесть крохотную прореху в одежде впивались в кожу.
- Эй, Ждог, - заслоняясь он ветра заорал Варис, - где ты там,
остолоп.
Грубо распихав людей, на тропе показался крупный субъект в
медвежьей шубе и шапке, из под которой алела жутко рыжая,
всклокоченная борода.
- Я здесь, ваша светлость, - то ли поправил  вещевой мешок на
спине, то ли неуклюже поклонился вновь прибывший.
- Да вижу, что здесь, - взглянув из-под ладони на еле видные за
снежной пеленой вершины, проворчал Варис, - достань там, погреться!
- Вам что, гномью, или как? 
- А голова у тебя есть? Конечно ее, на таком-то холоде.
- Слышь, там, - раздался недовольный голос, - вы чего
остановились-то? Проход загородили и стоят!
- Это кто там такой торопливый, смотри на кого гавкаешь, пес, -
раздраженно крикнул Варис,  но все же вжался в стену.
Мимо медленно потянулись тепло одетые люди, бряцая оружием
и доспехами, молча, как будто не ведая устали протопал десяток
отборных инквизиторских панцерников. Закованные в начищенные до
зеркального блеска доспехи они представляли собой поистине
грандиозное зрелище. Умудряясь чеканить каждый шаг на тропе где
другие опасливо жались к стенам, войны шли, сверля запорошенную
даль стальными, спокойными взглядами. Ни единой команды не звучало
в их строю, десятник лишь иногда резко взмахивал рукой в латной
перчатке, подавая знаки подчиненным. 
<Хороши>, - не без удовольствия заметил Варис, - <инквизиция,
конечно магией сильна, но и войны доблестные у нас имеются>. 
- Ждог, ну что ты там копаешься, - нетерпеливо поторопил слугу
Варис, - видишь, пехота уже прошла! Как ты думаешь обратно вперед
попасть?
Ждог ухмыльнулся. Конечно, при размахе его плеч (а они могли
вполне посоперничать с гномьими) труда это не составит.
- Вот, ваша светлость, - слуга протянул Варису бурдюк, - можно я
потом тоже, эта?
- Посмотрим, - Варис сделал приличный глоток, и чувствуя, как
по телу расходится приятное тепло крякнул, - на, держи! Только
небольшой глоток, а то я тебя знаю.
- Не извольте беспокоиться, - Ждог с жадностью припал к
бурдюку, кадык показавшийся из-под обледенелой бороды так и
заходил ходуном.
- Эй, эй, эй! Хорош, песье отродье, ты смотри, почти все выдул!
Поплотнее запахнув шубу Варис уже хотел идти, как вдруг по
телу пробежали мурашки. Гулкий, полный мрачного достоинства звук
раскатился среди гор. Словно какой-то сумасшедший органист наиграл
самые низкие и минорные ноты, сложив их неестественную какофонию.
<Ветер, всего лишь ветер>, - поспешил успокоить себя главный
инквизитор.
Мотнув головой, отгоняя мрачные мысли, он вгляделся в
проходящих мимо людей.
- Эй, ты, - окликнул он одного, - да, да ты! Поди-ка сюда!
К стене рядом с ним прижался низенький продрогший юноша.
Варис брезгливо оглядел его. Кого только понабрали в отряд, вы только
полюбуйтесь, разве это инквизитор - сопля в балахоне!
- Да ваша светлость, - неумело поклонился юноша, - чего
изволите?
- Тебя как звать-то?
- Квот, ваша светлость, - снова поклонился юноша.
- Так вот, Квот: кхе, мда: сбегай-ка в хвост, спроси у этих,
троих в черно-золотом, долго еще?
Паренек побледнел, и аж присел от страха.
- Ты чего, отродье канализаций, не расслышал?! 
- Избавьте, ваша светлость, - упал на колени паренек, - они ж
меня испепелят сразу, же:
Варис покраснел от злости.
- Ты, что, недоумок, это же просто боевые маги, а ты
инквизитор! Не ты их, а они тебя бояться должны! Иди, или я тебя
прямо здесь к праотцам отправлю!
Паренек мгновение подумал, но заметив разминающего кулаки
Ждога, все же решил не искушать судьбу, и припустил вниз по тропе.
- Все, - устало опустился на землю Варис, - я устал, привал:
Оглох что ли, привал командуй!
Ждог сложил руки рупором и заорал во все луженую глотку:
- Привал! Привал!
Люди обрадовано загомонили, и стали опускаться на землю. Кто-
то по более сведущий в магии запалил костры, дрова несли с собой, с
запасом на четыре привала. Это уже был второй, а еще предстояло назад
тем же путем возвращаться. Варис это знал, но чутье старого
инквизитора подсказывало, что цель близка, и отдых пойдет людям как
нельзя лучше. Ведь позади трудная дорога, а впереди последнее
прибежище темного ордена. Да и какое там прибежище, пара
отшельников продавших души дьяволу. Но не все так просто, раз
Чингар Ролинский послал с нами еще и этих: При мыслях о черно-
золотых у Вариса перекосило лицо.
Тут его гуляющий по лицам взгляд наткнулся на костер
панцерников. Десяток воинов молча грелся подле костра. Кто-то
начищал и без того сверкающую броню, кто-то правил меч. Не было в
их кругу ни пошлых анекдотов, ни дружеских шуточек, ни поддевок,
ничего, только сталь, сталь, сталь. Душа - сталь, тело - сталь, все -
сталь.
Перед Варисом трое инквизиторов, ловко достали из вещевых
мешков дрова, снедь и напитки. И когда ускоренный чьим-то удачным
пинком подле шлепнулся давешний Квот, изрядно подобревший Варис
уже жевал холодное, но достаточно вкусное жареное мясо.
- Ваша светлость, - поднялся паренек, - господа боевые маги
говорят, что цель близка, и интересуются, почему стоим?
- Ха, они интересуются, - гоготнул Варис, - так иди и передай им,
чтоб попридержали языки. Моим людям надо отдохнуть, а если они
такие торопливые, пускай вперед идут, а мы уж их спасем, когда они
копыта отбросить соберутся.
Люди, собравшиеся вокруг самого жаркого костра - костра
главного инквизитора, дружно загоготали.
- Но:, но:, - побледнел пуще прежнего паренек.
- Что но? Живо побежал, и чтоб дословно передал, понял?
У паренька округлились глаза.
Варис уже хотел гаркнуть, как люди справа от костра прыснули в
сторону, и на свет вышел высокий, статный мужчина облаченный не по
погоде в черно золотые одежды.
Варис потерял дар речи.
- Варис, - послышался спокойный властный голос, - зачем парня
гоняешь, мы не гордые сами побеседовать придем.
Из-за спины первого на свет вышли еще два мага.
Варис собрал все мужество и, пытаясь выглядеть непринужденно
спросил:
- Ну и чем же вы недовольны, господа хорошие?
Маг поправил длинные смоляные волосы. Как ему только не
было холодно? Кожаная  кутка, кожаные штаны на шнуровке, легкие
сапоги и плащ, закрепленный на так почитаемых у магов черно-золотого
ордена, приподнятых рожками, плечиков куртки. Также были одеты и
остальные маги.
- Варис, ты бы помолчал и не принимал решения не
посоветовавшись с нами, - тихо, но так, что услышали все проговорил
маг, - ты многого не понимаешь, и не можешь понять, просто
интеллекта не хватит:
- Да как ты сме: - гневно закричал Варис, поднимаясь. Но тут
ноги у него подкосились, а язык онемел.
<Как же так>, - мелькнула у него в голове мысль, - <я ведь не
самый слабый маг в инквизиции>!
Все так же не двигаясь маг продолжил:
- Не перебивай меня никогда. Ты просто человек и в дела высших
сфер не вмешивайся, - он вдруг замолчал, и обеспокоено переглянулся с
двумя другими, - тушите костры, продвигаемся! До цели очень близко, -
маг повернулся, и уже уходя чуть слышно добавил, - близко, но не
достаточно.
Он щелкнул пальцами и Варис зашелся кашлем, но зато снова
обрел способность говорить.
- Слышали, - прохрипел он красный как рак, - собираемся!

***

Что это? Глаза как будто сами открылись. Интересно который
теперь час? Где-то здесь были часы. Ага, вот. Я нащупал песочные часы
гномьей работы, способные показывать, сколько раз они
перевернулись. Ох, еще только два часа ночи. Так что это я проснулся в
такую рань, а чувство, что и не спал вовсе, и сон куда-то делся, как его и
не было. Я перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Нет, спать я
больше явно не смогу. Может кошмар какой приснился, или
возмущения в астрале: Вдруг, в темноте зашуршала материя.
Последнее предположение оказалось верным, в комнату кто-то
перенесся, используя магию. 
Тело послушно напряглось и перекатилось с кровати на пол, а в
голове уже сплелось нужное заклятье.  Вот почему я проснулся: в
комнате незнакомец. <Чутье> боевого мага, спасибо тебе огромное за
это. Но кто он, и как проник в надежно охраняемую башню черно-
золотого ордена. 
- Кто здесь, - обратился я в пустоту, - три секунды на объяснения 
или  ты превратишься в горстку пепла!
- Ой, ой, ой, какие мы грозные, - послышалось из темноты, - не
надо Эйрот, на надо меня испепелять, пощади и помилуй. 
Голос не казался испуганным, отнюдь, в нем сквозила, плохо
скрываемая ирония. То, что он знает мое имя, меня ни сколько не
волновало. Незнакомец - враг, это ясно как божий день! Друзья не
вваливаются в такое позднее время, да еще и при помощи магии в
комнату к спящему человеку. Такое делают только враги, и с вполне
определенной целью - убить.  Но почему я его не вижу? В глазах
почувствовалась мимолетная боль, и комната озарилась тусклым,
серебристым светом. Черт, да кто же это. Сплошное черное пятно. Все,
сейчас мое терпение лопнет. Услужливая память  предоставила целый
набор средств испепеления, разъедания и иных форм умерщвления,
только выбирай. В правой ладони  зазолотилось тусклое сияние. Самое
простое и самое действенное заклятие боевого мага - фаербол. Сейчас
посмотрим кто кого. Рука уже начала свое убийственное движение, как
вдруг мгла расселась и я узнал человека. Это был ни кто иной, как мой
учитель.
- Эй, осторожнее, четвертая ступень это конечно высоко, но
против меня фаербол не поможет.
- Ох, -огонек в руке погас, - учитель Гельмих,  вы меня напугали.
- Да, сынок,  это всего лишь я, - ближняя к учителю свеча сама
собой зажглась, осветив рослого мужчину в бело-сером одеянии. - Но
ты молодец, проснулся сразу, как только я появился, плохо, что сразу
меня не заметил, но то, что чутье мага работает даже когда ты спишь,
заслуживает всяческих похвал.
По жилам бегали мурашки, разбуженная сила успокаивалась. Но
что он делает в такое позднее время у меня в комнате? Зачем пришел?
- Настал час тренировок, вот зачем!
Он читает мои мысли. Но как просто, я даже ничего не
почувствовал!
- Это легко, ты тоже сможешь. Видишь ли, мой мальчик, хотя
чутье тебя и разбудило, блоки против чтения мыслей работают у тебя
еще не  в полную силу. Собирайся быстрее.
- Учитель, почему так поздно, - зевнул я. Сон возвращался, и
хотелось забраться в теплую постель.
- Сегодня полнолуние, время познать темные силы, - маг
подошел к свече и прикурил трубку.
Пламя свечи медленно, как бы нехотя лизнуло табак, зажигая
сотни угольков.
- Чтобы успешно сражаться с врагом, надо познать всю его силу
и власть, - продолжал маг, - тогда будет легче отыскать  слабое место.
Грань между светлым и темным постепенна, не явна и будет хорошо,
если ты ее найдешь.
- Но ты же говорил, что темным нет пути назад, и я думал, что :
- начал я, одеваясь, но Гельмих меня перебил.
- Думать ты будешь потом, сейчас познавай и слушай, -  Гельмих
Прот выпустил дым и продолжил, - даже я иногда пользуюсь темными
силами, а ведь я маг-целитель, но нельзя их недооценивать, темные силы
нелегко подчинить, слабые навек становятся их рабами. Тот же фаербол,
который ты сотворил пять минут назад подчиняется магии огня, а огонь
может согреть в лютую стужу или убить. Ты должен чувствовать
разницу. Но я вижу, ты оделся, - маг пристально оглядел меня, -
медальон сними, сейчас он будет только мешать. Пошли.
Маг направился к выходу.  Я щелкнул пальцами, магия
услужливо подтолкнула воздух задувая свечу, но тут, когда лепесток
огня в последнем тщетном усилии удержаться на фитиле вытянулся и
затрепетал, выемка выжженная огнем переполнилась, и расплавленный
воск тонкой струйкой сбежал по свече. Стекая по наплывам застывшего
воска, по переполненному подсвечнику, струйка охлаждалась. Все
меньше и меньше, все медленнее и медленнее; лепесток огня наконец
сдается и тухнет, в какой-то момент последний, умирающий блик
освещает одну единственную каплю, медленно словно во сне,
разбивающуюся о дощатый пол.
  Со скрипом затворив дверь, я вышел вслед за Гельмихом в
промозглую ночь.

***

- Эльман, что-то мне все это не нравиться, - тихо обратился к
главному один из черно-золотой троицы, - мы не успеваем.
Черноволосый маг как-то странно прищурился, пытаясь
рассмотреть что-то важное и очень далекое, настолько далекое, что ни
один простой смертный не в силах этого узреть.
- Да, - вздохнул он, - похоже  опаздываем. И как обидно, совсем
чуть-чуть.
- Скажи мне, милостивый друг, - раздраженно зашептал третий, -
зачем нам вся эта обуза: инквизиция, панцерники:
- Кром, ты наверное недооцениваешь мудрость великого
Лоритоля? Это самое большое гнездо послушников зла, из трех
выявленных за пятьдесят лет, и упустить его мы никак не можем.
- Внимание, - вдруг резко поднял руку второй, - через две
минуты входим в район чувствительности их заклятий. Надо бы полог
невидимости поставить.
Черноволосый Эльман взмахнул руками и вся процессия как
один остановилась, а все головы повернулись в его сторону.
- Внимание, - громко, подхлестывая слова магией, заговорил маг,
- мы приближаемся! Сейчас вы перестанете слышать друг друга, а
видеть будете только спину впереди идущего, не пугайтесь.
Люди загомонили, но явных признаков беспокойства не
наблюдалось. Подумаешь, маги забавляются, мы все-таки инквизиция, и
не такое повидали!
Маги встали  в круг и что-то заговорили на непонятном языке,
потом взялись за руки и замолчали. Вроде бы ничего не происходило,
только вот гомон людей становился все тише, как будто сверху
накинули толстенную пуховую перину. Потом и сами люди потеряли
очертания и медленно растворились. На замерзшей тропе остались
только трое магов.
- Кром, Вано, - тихо обратился к собратьям Эльман, - вяжите
заклятие на подпитку он людей.
- Но они же долго не продержатся.
- Это вас волновать не должно, все равно они не вернуться, а нам
силы растрачивать нельзя.

***

На внешнем периметре стены, окружающем башню черно-
золотого ордена, позвякивая оружием, ходили дозорные. Усталые
взгляды, в которых читался слабый интерес к вышедшим в такое время
магам. Вялые движения и обида на все и вся за вынужденные  прогулки,
накладывала свой отпечаток на и без того противную, моросящую ночь.
Мимо нас тянулись бревенчатые домики. В основном жилые
постройки. Магов, тем более способных к боевым искусствам, было не
так уж и много. Поэтому все они на время учебы в академии, и
некоторые на время службы проживали на территории прилегающей к
башне.
Я шел и изредка поглядывал на Гельмиха, шествовавшего рядом. 
Интересно сколько ему лет? Маги никогда не выглядят  на столько,
сколько им в действительности. Вот тот же Гельмих, на вид лет
тридцать, но за тридцать лет нельзя достичь такого искусства. Он член
Великого Совета, очень известный и почитаемый, как среди магов, так и
среди простого люда. Он неординарная личность. Таких, очень мало.
Гельмих, что называется разносторонний маг. По его же собственному
рассказу, прейдя в академию, он, поначалу, овладевал искусством
боевого мага, а уж затем, когда добился вершин мастерства в военном
деле, обнаружил в себе талант к врачеванию. И вон уже долгое время,
как кроме этого ничем не занимается. 
- О чем задумался, сынок? - Шагая рядом, спросил он.
- Да, так, безделица, - улыбнулся я, - пытаюсь определить,
сколько тебе лет.
- А чего не спросишь?
- Не знаю, не удобно вроде, - пожал я плечами.
- Не удобно, - маг пригладил бороду, -  я ж не барышня какая,
чтобы скрывать свой возраст под слоями макияжа, заклятий, и
неверных дат на днях именования. А ты далеко не кавалер,
ухлестывающий за моими деньгами,  и прячущий под восхищенным
взглядом корыстную натуру. Так что не пытайся блеснуть предо мной
незнанием этикета и отвечай на сколько я по-твоему выгляжу. 
- Лет на тридцать максимум.
- Хо-хо, ты мне льстишь, - рассмеялся маг, он выглядел
довольным, - ты ошибся совсем не на много, всего лишь лет на триста.  
Увидев мой изумленный взгляд, он рассмеялся:
 - А что, не плохо я сохранился?
- Но как, как не стареть? Вот мне двадцать три, и я выгляжу
именно на двадцать три, даже чуть старше.
- Это просто, человек, становясь магом, вступает во
взаимодействие со странными силами, и, как мне кажется, эти силы
сами хотят, чтоб их познали, а человеческой жизни на это не хватит.
Сила - это как большая запруда, постоянно заполняющаяся водой, а мы
- это трубы, по которым излишек стекает вниз. Без нас запруда бы
разрушилась, магов не так много, поэтому на определенной ступени
магического искусства маги просто перестают стареть. Конечно, есть
специальные заклятия вызывающие такой же эффект, ведь не все  могут
достичь такого высокого уровня, но они очень сложны и требуют массу
сил. Корина знаешь? Наверное, заметил, что он раз в год пропадает на
месяц?
- Да, я думал он уезжает на охоту в Эльфейн.
- Это он так всем говорит, - улыбнулся маг, - а на самом деле 
запирается в своем загородном поместье и отходит от заклятия, но зато
не стареет.
- А я :
- Да, ты сможешь просто не стареть, - угадав  вопрос, сказал
Гельмих, - ты станешь гораздо сильнее меня, конечно при должном
старании и прилежании, - маг назидательно поднял указательный палец,
- старание, терпение и еще раз терпение. И ты сможешь стать даже
архимагом.
- Ну, уж ты скажешь, - я почувствовал, как кровь прилила к лицу,
-  архимаг это : это :
- Что-то   недосягаемое, ты хотел сказать, отнюдь, архимаг
Лоритоль тоже когда-то был адептом первой ступени, а ты уже маг
Четвертой ступени, для твоего возраста это очень высоко. И смущаться
тут нечего. Но и гордиться пока нечем. Были случаи, когда гордецы с
потенциалом повыше твоего вылетали из академии и становились в
лучшем случаем фокусниками, а то еще и рабами темной силы. Вот
почему этот урок для тебя так важен.
- Я понял, учитель, я буду стараться и не обману ваших надежд, а
гордиться пока нечем, стану архимагом вот тогда:
Гельмих захохотал.
- Вот что мне в тебе действительно нравится, так это твоя
самоуверенность.
За разговором я и не заметил, как мы подошли к башенным
воротам. Значит, мы пойдем в город. Маг повелительно поднял руку, и
ворота открылись.
Дождик усилился. Капли попадали за широкий воротник туники,
и струйками  пробегали по спине. Учитель молча шел впереди. Он как
бы и не замечал дождя. Я заставил себя расправить спину, и не
обращать внимание на мерзость, льющуюся   с неба. Какая-то собака с
лаем бросилась на мага, и тут же, скуля, отползла в ближние кусты. Маг
даже не снизошел посмотреть в ее сторону. Гельмих всем своим видом
вызывал уважение и робость - стройный, черноволосый, широкоплечий.
Ходить он умел как очень статно, так и совершенно бесшумно. Лицо -
властное, подстать магу его ранга, обрамляла коротко постриженная
бородка. Во всем его виде сквозила скрытая сила. Многие магички
серого ордена сходили по нему с ума, и если не врут слухи, тайком
пробирались в подвальчик к Ниратиму и заказывали безмозглые, но
вполне способные удовлетворить их тайную страсть копии Гельмиха, на
утро растворявшиеся без следа. 
Улицы столицы обезлюдели, как только хлынул этот
нескончаемый ливень. Вот уже весь день без перерыва. Окна на многих
домах зажмурились ставнями. Но делать нечего, посевам в данный
момент нужнее влага, чем солнце и погодные чародеи во всю колдуют
сейчас на своей башне. Если все будет нормально утром, максимум к
обеду дождь прекратится.
Погодных чародеев я никогда не уважал, они чуть выше знахарей
и пользуются предметной магией. Не то, что боевой маг. Его магия как
вспышка молнии, быстра и разрушительна. И творится она на уровне
мысле-образов, или, в крайнем случае, можно связать ее с каким либо
движением. Да захоти, сейчас в пять минут разогнал бы всю эту кашу
над головой. Но силу надо беречь, ее нельзя расходовать по пустякам.
Ладно, свечу подпалить, или предмет какой подтянуть, ну, уж, в
крайнем случае, ночной взгляд использовать. Это не требует много сил,
можно сказать вообще не требует, а уж тучки пусть погодники
разгоняют, на то они и нужны.
Между тем мы подошли к городским воротам, и мои
предположения о том, что мы идем в одну из башен на окраине
Серколина развеялись как туман в ветреный день.  Охранник около
ворот предостерегающе поднял руку но, заметив серый с белым наряд
мага целителя, а особенно черный с золотым мой наряд, быстро и 
испуганно поклонился,  пожелал удачного пути и как можно скорее
скрылся в промокшей, кривой сторожке. В окне сразу же появились
несколько удивленных лиц. Двое магиков в такую погоду, около ворот и
пешком - поистине удивительное зрелище.
Мы вышли за ворота. Впереди расстилалось необозримое поле,
засеянное пшеницей, чуть  дальше стояла мельница, окруженная
хозяйственными  постройками и избушка мельника. Правее и до
горизонта простирался Серколинский лес. Гельмих остановился.
- Эйрот, скорее. Долго мне тебя ждать.
Я действительно поотстал, пришлось ускорить шаг. Когда я
подошел к магу, он прищурился, и метрах в трех от нас воздух загустел
и покрылся рябью. Ах, вот зачем мы так долго шли, он хотел
использовать заклинание перемещения, а в городе сила слишком
взбаламучена из-за большого количества людей. Конечно, можно
сотворить окно перехода и в городе, но это потребует гораздо больше
сил. А, может, не хотел лишнего внимания. Да, скорее второе, для мага
его уровня возмущение магической субстанции, как для опытного
моряка небольшое волнение на море. Его-то уж не собьешь, не
запутаешь.
- Пошли.
Сказав это, маг первым шагнул в окно, а я последовал за ним.

***

<Да что они возомнили о себе эти чертовы черно-золотые>, -
молча закипал Варис.
И не удивительно, кому такое понравится? Ощущение, будто в
призраки заделался. Справа пропасть, слева стена испещренная
трещинами, под ногами девственно чистый снег, а из звуков только вой
ветра. Пустота и никаких следов. Разум отказывался верить в то, что
впереди идет еще десяток панцерников и Ждог, чья спина
полупрозрачным фантомом раскачивалась вниз вверх, вниз вверх.
Варис чувствовал себя марионеткой. Он, то ускорял шаг, то
вдруг останавливался как вкопанный, то, леденея в душе, сломя голову
бежал, ежесекундно рискуя упасть в пропасть. 
Наконец тропа раздалась в стороны и небольшой отряд вышел к
пещере.
Пещера как пещера, но даже неподкованный магией человек
чувствовал  что-то странное, что-то потустороннее, смутное
беспокойство. И сделать последний шаг,  вступить под темные своды по
собственной воле решился бы не каждый.
Маленький карательный отряд невидимым мечом навис над
пристанищем тьмы. 
Варис сгорал от собственного бессилия. Он бы уже давно
направил людей в атаку, но все его приказы и жесты пропадали всуе,
никто их не видел и не слышал, поэтому приходилось ждать, пока
захватившая власть троица пожелает что-то предпринять. А может, все и
так уже началось, ведь никого кроме Ждога он не видел.
<Сволочи>, - подумал Варис, - <сами-то небось все видят! А я,
главный инквизитор, назначенный самим Чингаром Ролинским на
управление этим походом оказываюсь не у дел.
Вдруг что-то как бы подтолкнуло его в спину, и ноги сами
понесли к пещере.

***

Мне всегда нравились переходные заклятия, такое ощущение, как
будто несешься с огромной скоростью. И ни что тебя не может
остановить, будь то гора, замок или деревья. Ты просто проносишься
сквозь любое препятствие. Примерно тоже чувствуешь на популярном
ярмарочном аттракционе - <бешеный спуск>. Когда деревянные
тележки, подталкиваемые магией ярмарочных фокусников, как
взбесившиеся кони мчат по прихотливо изогнутым рельсам. Через
секунду я вышел с другой стороны. Окно еще некоторое время
вибрировало, а потом рассеялось, как и не было его.
Я огляделся по сторонам. Вокруг меня правильным кругом
возвышались треугольные камни с начертанными на них рунами. Они
как наконечники стрел, только с округлыми отполированными углами
смотрели вверх. Сам я стоял в середине круга на огромной каменной
плите. На которой красовалась гектограмма. Причем не похоже, что ее
выбивал каменщик, все углубления, отполированные до зеркального
блеска, выглядели так,  как будто их выжгли каким-то магическим
лучом.  Сама же круглая платформа отражала и меня и небо не хуже
самого лучшего зеркала. Камней тоже было шесть, по числу углов у
звезды. Рядом стоял и учитель. А над нами сверкала полная луна, и небо
чистое-чистое все в звездах. Дождя и след простыл. Значит, мы залетели
довольно далеко.
- Это древний жертвенный алтарь, - тихо проговорил Гельмих,-
его построила раса, которую уже никто не помнит. Тут все пропитано
черной магией. Уж не знаю, каким богам они молились, но крови здесь
пролито много.
Лицо мага перекосилось, как будто он понюхал что-то дурно
пахнущее. Я и сам чувствовал нечто неприятное. Как будто множество
не упокоенных душ стенали и причитали, жалуясь на свою горькую
долю.
- Раскройся, пропусти эту мерзость через себя. И твоя аура
сможет выработать  новые, очень полезные блоки. Это как вакцина, в
малых количествах она не опасна, а организм вырабатывает иммунитет.
Ты почти ничего не почувствуешь, разве небольшое давление из вне.
- Хорошо, раскрываюсь. - Блоки убирались один за другим.

***

- Ну вот и пришли, - Эльман тяжело вздохнул, - и  зачем,
спрашивается, им столько силищи понадобилось? Отовсюду качает!
Эльфы небось рвут и мечут, единственный приличный лесной массив
поблизости - их владения. Вон, вон! Вы только посмотрите! Это ж
какой уровень-то должен быть? - кивнул он на что-то заметное только
его глазам.
- Да уж, - хмыкнул Кром, - а потом нас ведь обвинят! К стати как
там дела с панцерниками?
- Уже вошли, - на одной ноте ответил Вано, он мысленно
управлял всеми передвижениями невидимого отряда.
- Посылай им на помощь инквизиторов, маги они никакие, но
лишнее время нам выиграют.
Вано кивнул головой:
- Уже пошли.
- Красноречиво, - хмыкнул себе под нос Кром, - не пора еще?
Эльман закрыл глаза и перенесся на место грядущего боя.
<Замечательный все-таки Вано тактик, у меня бы хуже вышло>, -
заметил он.
Десяток панцирников, растянувшись небольшим клином,
прикрывая шедших за ними инквизиторов, четким шагом проходил все
глубже по широкому коридору пещеры.
Вон за тем поворотом, если не врал <язык>, находилась
молельня, а за ней:
Вот и первая жертва. Назвать по-другому заснувшего на посту
молодого послушника, язык не поворачивался. Сразу несколько мечей
появившихся из ниоткуда,  в мгновение ока превратили его в фарш.
Еще один старик, ударившийся о невидимую преграду, вдруг
появившуюся на его пути, откатился к стене обезглавленным.
Первый звук за довольно долгое время нарушил тишину
кровавого похода - глухой стук  упавшей на камень головы.
Вот и молельня. Большое помещение тускло освещенное нещадно
коптящими факелами. На многочисленных скамьях сидели акаликты и
послушники тьмы. В дальнем конце молельни, вокруг круглого алтаря
взявшись за руки монотонными голосами тянули мантру несколько
служителей с головы до пят облаченных в черное.
<А вот это уже интереснее>, - заметил себе Эльман.
-  Вано, первыми должны умереть те, у алтаря, - возвращаясь в
тело приказал Эльман.
- Уже понял, - все также на одной ноте ответил Вано. 
- Демагог хренов, - пробурчал Кром.
- Все, пора!
Эльман спрыгнул со скал на которых они прятались и побежал к
пещере, попятам за ним следовал Кром.
Они бежали по уже знакомым переходам пещеры, подхлестывая
чувства и мышцы несложной магией. Под сводами разносились отзвуки
сражения. Полог невидимости приказал долго жить. Сюрпризом это,
конечно, не было, вопрос в другом, сколько темных успело погибнуть
до того, как это случилось.
Перепрыгивая через лужи крови, уже успевшие залить во многих
местах каменный пол, они ворвались в молельню. Бой был в самом
разгаре.
Эльман еще раз поразился искусству с каким Вано вел бой.
Панцирники, многие уже с кровоточащими и обожженными телами,
словно берсерки, не замечая боли бросались на врага. Бесталанные в
смысле магии инквизиторы вдруг начинали сплетать недоступные им
доселе заклятия.
Эльман с Кромом, перепрыгивая через трупы и разломанные
скамьи побежали к двери в противоположном конце зала. Какой-то
послушник в пылу схватки с воплем, переходящим на визг, бросился на
Эльмана. Тот, лишь резко взмахнул рукой, и Кром еле увернулся от
фонтана крови вырвавшегося из рассеченного надвое тела.
За весь путь через молельню Кром только и делал, что
уворачевался  от ошметков тел и брызг крови. Эльман не знал себе
равных именно в таком бою, магия его била молниеносно и четко.
Ларитоль знал кого послать: тактика Вано, скорость и четкость Эльмана,
а Кром должен был завершить дело.
До цели они добрались без единой царапины. Эльман резко
выбросил вперед руку и тяжелая, обитая железом дверь, издав тяжкий
стон, разлетелась в щепки.
Взорам открылось круглое сводчатое помещение с выбитой в
камне пентаграммой. Пять черных свечей, расставленных по вершинам,
горели ровным, спокойным светом. В центре спиной к двери, раскинув
руки,  стоял древний старик, и громким голосом произносил слова
заклятия. Именно на нем сосредотачивалась все магические потоки
бесившиеся вокруг.
Не раздумывая ни секунды Эльман, гакнув, выбросил вперед обе
руки. Заклятие имплозии. Высшая ступень магии воздуха, оно должно
было в единый миг уничтожить весь воздух вокруг старика, но не
достигнув цели яркая звездочка взорвалась, ударившись о невидимый
доселе щит.
- Умен, - утирая струившуюся из носа кровь, прорычал Эльман, -
Вано! Двоих, лучше троих инквизиторов посильнее ко мне!
Эльмана настолько сильно ударила отдача не получившегося
заклятия, что передачу мыслей  на расстояние приходилось подкреплять
словами.
Спустя мгновение в залу влетели три запыхавшихся,
перепачканных кровью инквизитора.
- Ориентируй их на мне! - снова обращаясь к кукловоду закричал
Эльман.
Инквизиторы как один закрыли глаза, и Эльман ощутил поток
чужой силы, разом восстановивший все растраченные ресурсы.
Запустив невидимые пальцы в вязь чужого заклятия, Эльман
искал слабое место.
А старик все декламировал. Четкие гортанные слова срывались с
его уст, вплетая магические токи в поистине великое заклятие.
Кром оставался внешне совершенно спокойным, хотя внутри все
явственней и настойчивей звенела предательская струна страха. Что,
если Эльман не успеет? Что, если Лоритоль ошибся в подборе команды,
недооценив силы последнего черного ордена?
Сзади послышался глухой стук упавших тел. Эльман взял у
инквизиторов все что было, даже жизнь.
Эльман подошел вплотную к щиту, и щурясь словно близорукий
нанес мощный точечный удар. Щит заискрился и со звуком,
напоминающем свист кнута, исчез. Маг тяжело опустился на колено,
похоже заклятие отняло последние силы.
Щита не стало, но и ворожба старика, почти завершилось. Астрал
стонал от переполняющей его мощи. Голос темного окреп и громом
перекатывался под сводам заклинательной комнаты.
  Кром готов был закричать от разочарования. Неужели, что все
напрасно, столько жертв и в самый последний момент не хватает одной
секунды.
- Эльман, вставай! - от безысходности закричал он.
И как не странно, подействовало.
- Вано, - прохрипел Эльман, - ты готов?
Стоявший на горе маг раскинул руки, отдавая все, и повалился
навзничь. Синхронно с ним упали замертво все оставшиеся в живых
инквизиторы  и панцирники.
Эльман поднялся. Кровь струилась у него из носа, рта и ушей,
заливая дорогую ткань черно-золотой куртки.
- Умри, - прошептал он, выпуская на волю самое сильное боевое
заклятие в своей жизни, вложив в него саму жизнь.
Это походило на ярко-огнистую полусферу, отделившуюся от
медленно оседающего на пол Эльмана. Время для Крома замедлило
свой бег. Полусфера приближалось к, творящему последнее па своего
заклятия старику. Медленно двигались губы старика, вплетая
последнюю ниточку в магическую вязь, но все же чуть быстрее чем
летело заклятие Эльмана.
Кром закрыл глаза. Чудовищный взрыв потряс стены
заклинательной комнаты, казалось, само мироздание выворачивается
наизнанку. И вдруг все кончилось.
Кром огляделся по сторонам. На выжженной магией Эльмана
пентаграмме лежал мертвый старик, а в воздухе висело полностью
готовое заклятие.
<Чего оно ждет>? - не понимал Кром, приготовившись к смерти.
Но время шло,  а ничего не происходило.
- Ладно, - непонятно к кому обращаясь, проговорил Кром, - надо
сделать то, зачем пришел. Как там это: ?
Кром волновался, но намертво впечатанное Лоритолем в его
сознание и ауру заклятие светлой печати, забыть было невозможно. Он
даже не понимал и мизерной толики всей сути, настолько сложным оно
было.
<Твое дело донести> , - звучал в ушах повелительный голос
архимага, - <и когда умрет последний из черных, запустить. Остальное
произойдет уже без твоего участия:>
Кром расслабился и позволил заклятию выйти наружу. Со
стороны это выглядело как снежно-белый вихрь, раскрутившийся
вокруг него и начисто сметающий все следы темного.
Вихрь раскручивался все сильнее, разрастался, разрастался, и
наконец коснулся темного заклятия, последнего заклятья, сотворенного
последним темным магом.
***

Мощный взрыв сотряс весь Великий Северный хребет. Столб
черного пламени на секунду затмил солнце. Несколько эльфов,
обходивших дозором северо-западный удел своих владений, видели, как
что-то чернее чем тьма вырвалось из бреши, пробитой в мироздании, и
тут же исчезло. 

***

В руках у Гельмиха, невесть откуда, возник жезл. Подняв его над
головой, маг выкрикнул гортанную фразу. Его голос неестественно
звучно раскатился вокруг, разросся, отразившись от окружающих
камней. И камни откликнулись. Засветились, поначалу тусклым
красноватым светом потом все ярче-ярче, пока не запылали алым
заревом. Воздух завибрировал, как в жару над водоемом, и,  нагрелся.
Через обжигающую пелену воздуха, готового, казалось, взорваться, как
из другого мира слышался крик учителя:
- Закройся Эйрот, что-то не так, закройся! - Кричал маг. А
предательское эхо, коверкая крик, вторило ему: - :кройся, :кройся,
раскройся, Эйрот, раскройся.
- Да, сейчас, учитель, раскрываюсь, - я прижал руки к груди,
сложил пальцы в определенную форму и сбросил последние блоки. И
как будто что-то прорвалось. На меня навалился сначала могильный
холод, затем полыхнуло нестерпимом жаром.  Подняв газа, через черное
марево я увидел учителя.  Он что-то возбужденно кричал, обращаясь ко
мне. Но я не уже мог разобрать слов. Что-то липкое и теплое пробежало 
по губе. Облизав губы, я почувствовал солоноватый вкус крови.
Взглянув на руки, я увидел, что кровь идет и из них, пробиваясь,  прямо
через кожу. Капли крови медленно, как во сне падали на алтарь с
нестерпимо громким звуком, и он разгорался алым светом.  У меня идет
кровь. Что это значит?
- Дурак, закройся! - Пронеслось в голове, точно вспышка
молнии.
Но разум уже не принадлежал мне,  сами собой сплетались
заклятия, раскручивая вихрь неясной, но подвластной мне и только мне
магии.
<Боги, какой же я сильный>, - пронеслось в голове.
Мой взгляд плавно оторвался от земли и взлетел над равниной. 
Он распростерся  от начала до конца вселенной. Я видел мир, видел
сквозь мир. Все было мне подвластно, я видел жалких людишек,
снующих, словно муравьи по своим бесполезным делам. Я видел
гномов в подгорных странах. Видел эльфов в их искристых и полных
жизни лесах. Видел гролгорофов в подводных замках. И еще много-
много всего, чему нет названия.
Но кто это там, внизу? Кто смеет тревожить всемогущего? А, это
же я, моя бренная, бесполезная  оболочка. Зачем она мне теперь, когда я
это - вселенная! Я бог! А это кто? Какой-то жалкий человечишка внизу
размахивает палкой и что-то кричит.
- Убей его, - раздался громовой голос, - убей, и ты станешь еще
могущественней.
Да, да его надо убить. Убить во чтобы-то ни стало. Что мне его
бесполезная жизнь, я теперь все. Убить! И стать еще сильнее, еще
могущественнее. Ведь я это:  Стоп! А кто я? Что я такое? Что я делаю?
Это же учитель, мой учитель -  Гельмих Прот. А я Эйрот. Да, я Эйрот
Илн. В прошлом - адепт, в нынешнем - маг четвертой ступени. Но что со
мной случилось? Я что, умер?
Эта мысль подействовала отрезвляюще.
<Блоки, надо поставить блоки>, - стукнуло в голове, - <пока не
поздно, хоть самые простенькие, и шит, универсальный шит>.
Заклятия сплетались с большим трудом, как будто мысли
протискивались через патоку, но, все же сплетались. Еще немного! Сил
почти не осталось. Еще чуть-чуть. Взгляд рухнул вниз обратно в тело.
- Получилось, учитель, получилось: - я хотел сказать еще что-
то, но лавиной со всех сторон обрушился мрак.

***

Сознание возвращалось медленно и болезненно. Открыв глаза, я
увидел бескрайнюю звездную бездну. Казалось, что звезды обступили
со всех сторон. Что пустота, разбавленная холодными огоньками,
расстилается со всех сторон, так далеко, как даже человек не в силах
представить. И сам я часть этой бездны. Маленькая часть абсолютной
пустоты, даже не звезда, а так дыра, дырка проделанная в пустоте. Но
все-таки что-то было,  это что-то - боль, банальная головная боль.
Голова болела так, как могла бы болеть, если бы по ней проехалось одна
за другой дюжина повозок. Я попытался подняться, но тело отозвалось
такой сокрушительной болью, что я со стоном  рухнул обратно.
- Ух, слабо богу, ты очнулся, - на фоне звездного неба появилось
обеспокоенное лицо учителя, - я уж думал все, не вытянуть мне тебя.
В зубах у него была зажата завсегдашняя трубка.
- Уч...итель, что: слу:чилось, - выдавил я из себя. Похоже,
дюжина повозок проехала где-то в районе рта. Язык ворочался как
свинцовый. А вместо привычного голоса раздавался какой-то хрип.
- Тише, тише. Помолчи. Ты и так очень слаб, а нам еще в
Серколин возвращаться. Позже ты мне расскажешь, я надеюсь, гораздо
больше чем я тебе. А пока полежи. Я тут готовлю отвар из трав. Он то
тебя поднимет на ноги.
Похоже, пока я мог, действительно, лишь только лежать и
смотреть в бескрайнее небо. Что же случилось? Ничего не помню.
Помню, учитель сказал  раскрыться и: А что же дальше:? Не помню.
Хоть убей, не помню. О, черт! Моя аура! Я опустошен, силы ни
капельки не осталось. Как я еще выжил-то,  не понятно. Надо сотворить
заклятье сбора. В голове всплыли нужные формулы. Внутренним
зрением я видел, как из моей бледной ауры выросли каналы.  Аура стала
похожа на амебу, выпустившую ложноножки. Каналы потянулись ко
всему живому, и как пиявки прилипали многочисленными отростками.
Жидкая, бледная аура постепенно обретала нормальный оттенок
переливчатого перламутра.   Поосторожнее, главное не скачать слишком
много, а то это может убить дерево или какое-нибудь животное,
случайно пробежавшее мимо, а эманации смерти это отнюдь не хорошо.
Постепенно становилось легче. Наверное, листья на близлежащих
деревьях пожухли, если не облетели.
- Эй, эй, кровосос проклятый, - послышался голос учителя, - тебе
еще не хватало вампиризмом заняться, ты уж смотри из кого силу
скачиваешь. Я же тебе не елка, какая.
 Ох, действительно, теперь я заметил, что один из каналов
прошел близко от  учителя, и несколько отростков норовят вцепиться в
него. А ну уймитесь, шальные. Отростки сразу втянулись в основной
канал. Все достаточно. А то, в радиусе нескольких миль на четыре
месяца раньше наступит осень. Глаза  слипались, а у меня не было сил
сопротивляться. И я тот час же уснул.
Не знаю, сколько я проспал, но, проснувшись, я снова попытался
подняться. На этот раз получилось, хотя голова кружилась
катастрофически сильно. Сев, я осмотрелся по сторонам. Я сидел  в
перелеске. Чуть правее на горизонте отливали красным злополучные
камни. Слева уютно потрескивал костерок. А над ним на рогатинах
булькал котелок с каким-то варевом. Около костерка, облюбовав
поваленное дерево, сидел Гельмих и покуривал трубку.
- Подзарядился? - усмехнувшись, поинтересовался он, - голову
на отсечение даю, что года два местные жители не будут сюда ходить. А
потом нарекут это место <проклятым>, столько ты отсюда высосал
силы.
Гельмих глубоко затянулся, и, выпустив дым колечками,
посмотрел в темноту.
- Деревья они ведь тоже живые, будут по мере сил
восстанавливать утраченное. И не повезет той птице, которая совьет
здесь гнездо, или тому простолюдину, устроившемуся на ночлег. Ты
посмотри, что с травой  то сделал, - покачал головой Гельмих.
Я скосился вниз. Трава вокруг пожухла, а в том месте, где я
лежал красовался черный отпечаток моего тела. Там трава не пожухла, а
просто  выгорела, так сильно я тянул на себя энергию жизни. Все-таки
зря я снял амулет, мог бы через него черпнуть энергии из звездной
бесконечности. Черт, паршиво получилось. Первая травинка пробьется
здесь еще не скоро. Как пить дать нарекут это место <проклятым>, прав
учитель.
- Ну да ладно, - продолжал Гельмих, -  вернемся в Серколин, а
там уж подумаем, что делать с этим местом. Если все уж вообще
скверно, пошлем сюда природников, пусть подлатают энергетику. А
сейчас, иди суда я напою тебя отваром.
Я встал. Ноги как ватные. Не верится, что когда-то я ими ходил,
ладно ходил я ведь еще ими прыгал и бегал. Шатаясь словно зомби, я
прихромал к учителю и со вздохом облегчения опустился рядом.
- На, пей, - Гельмих протянул мне металлическую кружку с
настоем. Из кружки пряно тянуло мятой и еще чем-то.
- Фу, какая гадость, - скривился я, вкус напитка был прямой
противоположностью его запаху.
- Допевай до конца, самое горькое лекарство - самое полезное.
Да запей вот этим, хоть вкус перебьешь, - учитель протянул мне
баклагу.
Обжигаясь и морщась, я допил до безобразия горький настой, и
отхлебнул из баклаги. Да, это оказалось гораздо лучше. Приятный,
кисловатый, но не кислый  на вкус напиток,  отдавал массой разных
трав, в том числе  пресловутой мятой и замечательно утолял жажду.
-Так, - Гельмих прищурился, - сейчас только пять, можем,
конечно, отправляться, но я думаю, что лишний часок или два крепкого
сна тебе не повредят.
- Да, пожалуй, посплю, - после слов Гельмиха я понял, что очень
хочу спать. Или это снадобье подействовало. Гельмих встал и пригладил
всклокоченные волосы. Первый раз в своей жизни я видел беспорядок у
него на голове.
- Хорошо, поспи, только постарайся не заниматься вампиризмом,
- добавил он улыбнувшись.
Я хотел сказать, что не буду, но веки сомкнулись сами собой, и я
впал в забытье.
Мне снилось, что я лечу над незнакомым миром. Подо мной
простираются сказочно-красивые поля, леса. Жемчужная река несет
куда-то свои беспокойные воды. И горы, горы, горы. С белыми
наростами ледников. Пригорья, поросшие вековыми деревьями
облюбовали невиданные птицы и животные. Мне приснились сказочные
существа, каких я раньше никогда не видел.
Вдруг что-то изменилось. Воздух обрел непонятную тягучесть и
вязкость, словно еловая смола.
- Приветствую тебя, о враг мой! - раздался мощный,
повелительный голос.
Я обернулся. На некотором отдалении, прямо в воздухе завис
человек без лица. Вернее я знал, что под капюшоном плотной, стального
цвета робы лица не было.
- Кто ты? - спросил я.
Человек в одно мгновение перенесся ко мне. Не подошел, не
перелетел, а именно перенесся. Вот сейчас он там, и сразу же рядом.
Человек проигнорировал вопрос и заговорил сам:
- Как жаль, что этот последний темный маг все-таки сумел
вызвать тебя, - плечи человека поникли, изображая горькое
разочарование, - но это ничего. Маги этого мира глупы и с очень
короткой памятью. Так что думаю, долго ты не просуществуешь. Все, я
сказал то, что хотел сказать, честно говоря я просто хотел убедиться,
что чувства меня не обманули и ты явился:
Человек развернулся и стал отдаляться, но вдруг остановился.
Обернувшись, он посмотрел на меня и добавил:
 - Не буду отговаривать, и просить не мешать  мне, я знаю, что
это бесполезно. Но знай, что на этот раз победа будет за мной. Я
пришел, чтобы навсегда избавить мир от страданий и боли, и ты мне не
помеха.
Голова человека приподнялась и я на мгновение увидел что под
капюшоном пустота, совершенная пустота. 
Открыв глаза, я долго не мог понять, где я нахожусь. Потом я
вспомнил круг из камней, вспомнил Гельмиха. Руки что-то неприятно
стягивало, как засохшая грязь, нет не грязь, кровь. Черные от
запекшийся крови, руки наводили на мысль о <необратимых
последствиях>. Со смешанным чувством я подвигал пальцами,
двигаются вроде, и не больно.
<Надо бы помыть:>, - пришла в голову первая здравая мысль за
долгое время.
Где-то неподалеку журчала вода, и недолго думая я поплелся на
звук. Скрипя зубами и суставами я прополз мимо курившегося
кострища с котелком на двух рогатинах, и передернулся от
воспоминания Гельмихова  варева. Нет, положительно все не так плохо,
бывает и хуже: Мне даже чуть полегчало, и дальнейший путь я
проделал, хоть и корявой, но все же твердой походкой.
 Со всех сторон меня окружали вековые дубы.  Листья на
деревьях пожелтели и пожухли, и это в разгар весны - плод моих
вчерашних похождений. Но деревья не люди, они как и созданы чтобы
делиться жизненной силой, и очень быстро восстанавливают
утраченное, вот почему эльфы так любят селиться в лесах.
 Какая-то пичужка завела было утреннею трель, но как-то
неуверенно, и почти сразу замолчала. Лес наполняла тишина как в
винном погребе. Ни дуновения, ни скрипа веток, даже птицы притихли.
Шагов через двадцать все изменилось. Я вчера как будто провел
огромным циркулем, очертив незримую линию тишины и сна, ведь все
живые существа, теряя жизненную силу стремятся уснуть до лучших
времен. И за этой линией: птицы, муравьи, какие-то животные,
незаметные, но все же вносящие свою лепту в лесной гомон, все это
вдруг появилось , затрещало, зашуршало. Лес ожил.
Выйдя на прогалину, я, наконец, увидел серебристую речку.
Очень живописно, прямо не река, а картинка: игрушка какая-то. В
берегах из мхов река несла свои спокойные воды. Они настолько тесно
сжимали свою беспечную, говорливую подружку в объятиях, что ивы с
разных сторон соприкасались кронами, образуя своеобразный зеленый
навес.
Настроение неизбежно поднималось, как бы не странно это
звучало после вчерашних событий. В голову лезла всякая
ностальгически философская чушь, даже вспомнились чьи-то стихи:

:Прибрежные девы склонились над гладью,
Любуясь своею невинной красой:

Шагая мимо <прибрежных дев>, я попытался вспомнить
окончание четверостишья, но в голову ничего не лезло кроме:

:Коровка за вечер всех дев общипала,
Буренка хороший получит надой!

Оглашая лес счастливым смехом я вышел к небольшой пойме.
Здесь речка подтесала берег, образуя пляж, проблема умывания решена.
Уже скоро под ногами хрустел песок, а  я склонился над водой: и чуть
не отпрыгнул от изумления, из воды на меня смотрело такое!
- Да, брат, хорош, нечего сказать, - приглядевшись, я с горечью
обнаружил, что это - ТАКОЕ всего лишь я, самый любимый, и некогда
самый красивый. Слипшаяся грива, перепачканное лицо, красные глаза
и до ужаса идиотская улыбка. Глаза прищурились, улыбка поползла,
кажется, к самым ушам, и стая птиц вспорхнула повыше на ветки,
перепуганная моим очередным приступом смеха. Отсмеявшись, я
принялся с удовольствием, отплевываясь и отфыркиваясь умываться.
В кустах закрякала утка, выплыла на мелководье и принялась
завтракать, вылавливая из воды мелкую рыбешку, резвившеюся на
мелководье. Посмотрев на эту утреннюю трапезу, я вдруг понял, что
жутко проголодался. Мне ничего не стоило подманить утку к себе и
остановить ей сердце. Но уж как-то жалко ее стало, ведь ничего не
подозревает, завтракает и наслаждается жизнью. Тогда я  осмотрел
внутренним взором реку и приметил средних размеров сомика.
Выпрыгивая на берег, он, наверное, подумал, что им движет эволюция.
Эволюция, эволюцией, а завтрак через  мгновение уже лежал у моих ног.
С человеком я пока не мог такого проделать, силы не те, вот лет этак
через двадцать-тридцать:
Взяв сомика, я направился обратно к месту нашего ночлега. Да,
наделал я вчера делов. При солнечном свете вся картина моей
вчерашней ворожбы предстала  во всей красе. На поляне красовался
серый след моего тела, трава вокруг пожухла, деревья стояли какие-то
вялые с опущенными, голыми  ветвями. Здесь был центр, здесь я вонзил
жало того <циркуля>.
Вокруг будто насупила поздняя осень. Я подошел и приложил
руку к одному из деревьев; живое, только заснуло до следующего лета.
Подобрав охапку сухих сучьев, я подбросил их в костер, и присев на
корточки,  раздул угли. Вскоре, выпотрошенный боевым ножом  сомик,
аппетитно скворчал над огнем. Странное чувство ознобом прокатилось
по телу, я прислушался к ощущениям:
 <Идет другой маг>, - мелькнула неожиданная мысль.
Я встал и вышел из перелеска. Вдалеке маячила серая фигурка.
Интересно, каким образом у меня это получилось, почувствовать мага
так далеко от себя... Фигурка мага медленно, но верно приближалась. Я
решил вернуться к костру. От сомика разносилось приятное
благоухание.
Когда я уже решил снимать его с костра, на поляне появился
Гельмих. Вид у него был бодрый, а за плечом на кожаной лямке
болталась сума.
- Привет, Гельмих, - улыбнулся я ему, - где ты был?
- Доброе утро, сынок, я вот тут ходил в деревню, - он снял с
плеча суму, - принес поесть,  я вижу, ты уже сам все устроил. Но мой
хлеб и квас, думается, будет хорошим дополнением к твоей рыбе.
- А соли ты не захватил?
- Соль, ну как же  без соли? - Гельмих пошарил в суме и извлек
оттуда маленькую коробочку с солью, - вот, держи. И еще, - из сумы
один за другим появились: буханка горячего, как потом оказалось,
хлеба, баклага с ароматным квасом, фляжка пшеничной водки, две
деревянные тарелки, две вилки, две кружки и две маленькие рюмочки. И
последним на свет появился горшочек с горячей картошкой и 
небольшая масленка.
- Да, закупился ты дай боже! - Потирая руки, воскликнул я, -
сейчас пожуем.
Гельмих расхохотался:
- А что, Эйр, лишь <святым духом> сыт не будешь? - кивнув на
поляну, спросил он.
- Мне очень жаль учитель, - потупился я.
- Ничего, ничего, мой мальчик, с каждым может случиться, а у
тебя и выбора не было. Так что, все в порядке. Только впредь без
особой нужды постарайся не обижать лесной народ. Хорошо? - Я
кивнул. - Ладно, а теперь давай поедим, а то в животе уже поют
взбесившиеся тамтамы.
Мы накинулись на еду так, что за ушами трещало. Вскоре, по телу
разливалась приятное тепло,  и тянуло поговорить.
- Ну, а теперь, мой мальчик, пришла пора вспомнить прошлую
ночь. - Учитель закурил трубку и продолжил, - сначала я расскажу, что
видел, а потом ты.
Я устроился поудобней, и, потягивая из кружки ледяной квас,
приготовился слушать.
- Сначала все шло как обычно, совершенно буднично. Каждый из
нас когда-либо проходил это испытание. К поясу у меня, всю дорогу,
был пристегнут жезл предков. Ты его не заметил, лишь, по тому, что он
становиться видимым во всех спектрах только в приделах алтаря
предков. И подняв его, я выкрикнул фразу, смысл которой давно
утерян. Известно, что, лишь, только, она пробуждает алтарь. И вот тут я
впервые заметил разницу. Алтарь разгорелся через чур быстро и
удивительно сильно. В ушах у меня послышался нестройный гомон
множества голосов, скандировавших одну фразу, вот как она, примерно,
звучала: Исп Горлгорма Торн Ин Вирэм. (прим. Да проснется великая
тьма.) Уж не знаю, как она переводится, такого языка я никогда не
слышал. Может Лоритоль что-нибудь  поймет, а мне не хватает знаний.
Я удивился. Это был первый раз, когда учитель признавался, что
чего-то не знает. Уж очень все это странно, и язык этот странный.
Выговор у него какой-то мерзкий, рычащий. А учитель продолжал:
- Вот тут-то я и испугался. Кричу, чтоб закрывался, а ты не
слышишь и все одно продолжаешь блоки сбрасывать. Вот сбросил
последний, и все это в тебя устремилось. Сама собой кровь пошла и на
алтарь, на алтарь. А он как ждал этого. Засветился еще сильнее и тут ты
руки раскинул, голову запрокинул и дернулся так, как будто выстрелил
чем вверх. Я тебе уж и словами и мыслями кричу: закрывайся, дурак,
закрывайся. Думал уже все. Ан нет, смотрю, очухался. Чего-то
промямлил, сделал три шага и рухнул как подкошенный. Ну, я к тебе
подбежал, думал умер ты. Опять же, живой. Я тебя к лесу оттащил, знал,
что  энергию качать станешь.
Учитель замолчал. Бросил взгляд в сторону каменного кольца и
продолжил:
- А камни, вишь, до сох пор не замолчали.
Действительно, посмотрев на алтарь, я заметил слабое, еле
видное при солнечном свете красноватое свечение.
- Ну а ты, что ты то помнишь? - Спросил Гельмих.
- Да особенно ничего. Как отрезало все. Помню, как на алтаре
стоял. Помню, как ты мне кричал, чтобы я раскрывался быстрее. Я и
раскрылся. А дальше не помню ничего. Только как проснулся, и как
волшебство творил, тоже помню. А, что  на алтаре случилось, хоть убей,
забыл, как и не было ничего. Темнота одна. И голосов никаких я не
слышал.
- Да очень странно, я этого не кричал.
Маг перевернул свою трубку и выколотил ее.
- Ладно, уже двенадцать часов, - поднимаясь, сказал он, - пора
отправляться.
Тут же рядом с легким хлопком, раскрыло свой зев окно
перехода. Я даже дернулся от неожиданности. Я помню, как мы всей
группой концентрировались на одном человеке, чтобы сотворить окно,
и у нас получилось нечто похожее, очень похожее: Только странно,
что ни один из нас так и не решился войти в него. А Гельмих открыл,
как будто свечу подпалил.
 А маг, тем временем, не говоря больше ни слова, шагнул в окно.
Я поспешил за ним.